Всё, что не перерождается, вырождается.
Многие богини разных пантеонов совершали нисхождение в подземное царство, будучи принужденными к этому, ведомыми внешними обстоятельствами, однако намного меньше тех, кто способен передвигаться между мирами добровольно и легко, исключительно по собственному желанию. Геката в их числе. Она не совершала ошибку, не была изгнана, не попала в плен.
Однако она играет роль в истории и другой богини, относящейся к первой категории - она единственная, кто слышит крик похищенной Коры и сообщает об этом Деметре, она же предлагает пойти к Гелиосу, который наверняка видел похитителя. В этом моменте интересен символизм того, как Луна выводит к Солнцу и знанию.
Миф о Коре-Персефоне и Аиде имеет несколько пластов. Во-первых, это история трансформации девушки в женщину. Изначально Кора как невинная дева была похищена Аидом, однако опыт, полученный ей во время пребывания в подземном царстве, стал преображающим и раскрывающим ее возможности в качестве взрослой женщины, которая принимает дар мира мертвых и знания, которые он несет.
Перед тем, как вернуться с Гермесом наверх, она съедает гранатовые зерна, это можно назвать символическим закреплением союза, ритуальным действием, связывающим ее с Аидом. Ведь странно было бы предположить, что богиня не знала законов подземного мира (согласно которым отведавший пищу в царстве мертвых – вернется туда) или что несколько гранатовых зернышек действительно могли утолить столь невыносимый голод, что она забыла от него обо всех правилах. Таким образом, Персефона сама выбирает свой путь, после чего в Аиде выступает полноправной царицей, вершительницей правосудия, имеющей возможность иметь любовников и делать исключения по собственному желанию (как в случае с Орфеем и Эвридикой).
Какую роль в этом играет Геката? Не являясь, в отличие от Аида (рассматриваемого у Юнга в качестве хтонического анимуса), прямым инициатором и активным участником трансформационного опыта Коры- Персефоны, тем не менее, она помогает этому опыту закрепиться, реализоваться на стабильной основе, ведь именно с ее помощью Кора-Персефона перемещается между границами миров.
Когда Геката сопровождает Кору вниз, где та становится Персефоной, Геката способствует повторению превращения девы в женщину, познавшую любовь, сделавшую свой выбор и ушедшую из-под влияния матери, имеющую власть, знающую тайны жизни и смерти, управляющую судьбами людей, в конце концов, знающую саму себя - в том числе свои темные стороны, свое бессознательное.
Когда Геката сопровождает Персефону наверх, к ее превращению обратно в Кору, Геката способствует перерождению взрослой женщины в юную деву, практически дитя, очищению с сохранением вечного цикла зрелости и юности, в обход старости. Получается, что избежать старения и сохранить вечную легкость юности можно только циклически проходя через хтонический пласт, через смерть и тьму, через отмирание излишнего дневного и наносного.
«Умри до того, как умер, и тогда ты не умрешь, когда придет время смерти». (Ангелус Силезиус, «Паломник Херувимов», 1674 г.)
Также, способствуя этим переходам Коры-Персефоны между мирами, Геката помогает поддерживать естественный баланс между разными состояниями - дневным и темным, земным и потусторонним, сочетать чистоту восприятия юной девы и опыт женщины-царицы.
Описанное выше - еще один аспект уроборической цикличной сути Гекаты. Смерть в этом цикле - не финал, а только часть, путь к обновлению, ведь по-настоящему мертва только полная статика, холод абсолютного нуля, при котором прекращается движение атомов. Пока есть движение, есть жизнь.
Если продолжить сравнение хтонических мотивов у Персефоны и Гекаты, то через призму персефонической тематики можно рассмотреть такой яркий мотив как средневековый сюжет «Смерть и Дева», который принято рассматривать как частный случай сюжета «Пляска Смерти». Однако если во время danse macabre мертвые просто увлекают живых за собой, перемешиваясь с ними, то в «Смерти и Деве» явно прослеживается уже тема союза Эроса и Танатоса. Даже на достаточно ранних работах, таких как гравюра Бертеля Бахама «Спящая девушка и смерть», созданная в 1540г, мы можем наблюдать явную эротическую окраску происходящего:
В отличие от других традиционных средневековых европейских сюжетов, появившихся во время эпидемий чумы, сюжет «Смерть и Дева» не потерял свою популярность, и к ХХ веку тенденция к эротизации этой темы только усилилась. Слева - литография Эдварда Мунка «девушка и Смерть» (1894г), справа работа Эдуарда Шимо (1920-е гг ):
Чрезвычайно интересным символически является один из рисунков современного японского издания «Ex-libris», где изображен секс Смерти и сфинкса, символа мудрости и знания. Вряд ли подобный смысл был намеренно заложен в эту сцену, однако она ярко символизирует необходимость слияния с «темным» хтоническим пластом для познания мира.
Геката же сама изначально есть и Смерть, и Дева одновременно. Таким образом, персефоническая тема - это продуктивный и необходимый союз Эроса и Танатоса, Гекатианскиая же - уже полное их слияние до одного элемента.
Ряд исследователей удивляет в мифологии тот момент, что во время титаномахии Геката, в отличие от своих родителей, выступила на стороне олимпиицев, а не титанов. Но если посмотреть и на это с точки зрения потребности мира в перерождениях и обновлениях, становится ясно, что Геката выполняла свою привычную функцию, выступив на стороне перемен, а не деспотической власти Кроноса. При этом она сама имела достаточную изменчивость и динамичность, чтобы влиться в новый порядок вещей с полным сохранением своих возможностей (как было рассмотрено выше), но быть самой по себе и в дальнейшем практически не принимать участия в сложных взаимоотношениях олимпийцев.
Согласно Теогонии, родители Гекаты - титан Перс и титанида Астерия. Перс являлся олицетворением разрушения, Астерия же - звездного света. Геката несомненно унаследовала свойства и способности обоих своих родителей, однако при этом за счет их слияния стала чем-то большим, чем просто суммой этих элементов. По отношению к ней даже упоминается такой эпитет как αὐτοφυής – Аутофюэс - «Самопорожденная», говорящий о том, что она - явление-в-себе.